Ксения: Представим такую ситуацию: мы прислушиваемся к ребенку, занимаемся с ним его делами… А он все равно болеет. В чём тогда дело?
Татьяна: Мы разобрались с тем, какие болезни наших детей вызваны психоэмоциональным компонентом — это, как раз, про ту самую «недолюбленность». Поговорим о второй группе причин — психопедагогической, когда мы детей, сами того не подозревая, делаем болезненными.
К.: Мне кажется, ни один родитель не хочет приучить своего ребенка болеть, но все равно делает что-то не то. Почему так происходит?
Т.: Смысл этого в следующем: когда ребенок более, у нас включается родительский инстинкт, животный. И животный инстинкт говорит, что раненного детёныша нужно вылизать. Это связано с чисто гигиеническими вещами: если в рану львёнка, тигрёнка, котёнка, кенгурёнка попала грязь, бактерии, микробы — он умрёт. И взрослая особь следит за тем, чтобы рана не загноилась. Он поэтому присутствует в этом опыте.
Но, надо заметить, он не развлекает деточку, не дарит ему самое вкусненькое, он его не кормит, но вылизывает постоянно, просто чтобы очистить эту рану. У животных вылизывание раны — процесс болезненный, а у нас это начинает превращаться в «приятное облизывание».
Что мы делаем, когда ребенок заболел, вместо того, чтобы ограничить ему доступ к сладкому, вкусной еде, к играм, маме, чтению, развлечениям? По большому счёту, задача правильных родителей — сделать так, чтобы ребёнку болеть стало невыгодно.
Даже не скучно, потому что ребенок в скуке найдёт, чем себя занять: нет рядом мамы — включил телевизор и смотрю мультик (что они обычно и делают). «Я заболел… мне, пожалуйста, вареники ленивые, я болею», «Мне, пожалуйста, варенье малиновое, я болею!», «Мама, посиди со мной, я болею», «Ах, мама, мне так плохо, почитай мне!»…
У ребенка складывается абсолютно адекватное нашему социуму представление: «Болеть — это же так клёво!». Это отдых, это развлечение, это когда тебя не трогают, ничем не нагружают — болеть это «офигенски»! Это центральная мысль, которую ребенок усваивает из своей болезни. Все бегают на цыпочках, заглядывают в ротик: «Чего ты хочешь, деточка, что тебе сделать, лапочка?!», — тебя все жалеют, целуют в ушки, в глазки, иногда могут накормить невкусной таблеткой, ну так опять же можно ж покапризничать, можно повопить, и все скажут: «Конечно, ему же так тяжело, бедный деточка!» И ребенок усваивает, что болеть выгодно.
Поэтому если родитель очень хочет, чтобы его ребенок был здоровым и счастливым, то все, что ему хочется дать ребёночку в болезни — пускай положит в долгий ящик и пообещает, что как только ребенок выздоровеет, он получит и варенье, и печенье, и прогулку, и обнимашки. А пока ребенок болеет, будьте любезны: геркулесовая каша на воде!
К.: Как же не пожалеть больного ребёнка?
Т.: Можно честно сказать: «да, я тебе сочувствую, ты болеешь, это тяжело» — это максимум того, что вы можете себе позволить. Хотите пожалеть — идите в дальнюю комнату, обнимите медведя и «обжалейтесь» там, пока приступ непонятного идиотизма не закончится! Потому что надо понимать, что вы делаете с ребёнком!
Да, я понимаю, «хорошо сейчас — плохо потом». Да, мы раз его пожалели, два его пожалели… А потом «Боже мой, ребёночек задыхается, у него астма!» — правильно, потому что на обычную простуду мама уже не реагирует, он двадцать пять раз за полгода простудой болел, пять дней дома лежим, два дня в садик ходим. Ах, боже мой, деточка болеет! Конечно, деточка будет болеть: мама дома, в садик идти не надо, кормят вкусной любимой едой, зачем вообще из этого выходить, можно болеть 24/7/365!
Одна проблема: когда ты сильно болеешь, танцы с бубнами почему-то начинают заканчиваться. Поэтому чтобы глупые родители вновь восстановили интенсивность потока любви, заботы, ласки, внимания и тепла. Нужно на парочку дней выздороветь: родители вздохнут с облегчением, наберут кислорода в лёгкие — и тут надо снова заболеть!
К.: Мне кажется, сложно при таком подходе показать ребенку свою любовь. Разве так он будет чувствовать себя любимым, «любленным»?
Т.: Не бойтесь, что он будет чувствовать себя нелюбимым: «Я тебя очень люблю, мне очень печально, что ты заболел, для того, чтобы ты быстрее выздоровел, я о тебе позабочусь: выключаем телевизор, отключаем телефон, вот тебе кашка, она очень полезная, она помогает выздоравливать, вот тебе водичка, какой чай — никакого чая, водичка полезнее! Вот когда ты выздоровеешь, мы, конечно, посмотрим с тобой мультики, сходим в луна-парк, покатаемся на качелях и т.п.»
Ребенок начинает болеть, чтобы его полюбили. Или пожалели. И вот тут вопрос в следующем: любовь — это база; жалость — это суррогат любви, который ребенок начинает требовать, если вы его недолюбили. Если ребёнок делает что-то, что вынуждает вас его жалеть: падает, бьётся, режется, болеет, расстраивается, ссорится, впадает в состояние жертвы — это признаки того, что вы ребенка недолюбили в нормальном состоянии.
Но это не значит, что «он «сдох» и вы начинаете вокруг него «польку-бабочку», иначе вы его добьёте! Вы ему навяжете стереотип действия, который говорит: «болеть выгодно, болей, тогда тебя заметят, полюбят!»
И если вы хотите, чтобы ребенок был здоровенький и не впадал в эту крайность, не забывайте, что вы ему обещали на выходе из болезни: если вы ему обещали луна-парк, килограмм мороженного, сладкую вату и сорок три обнимашки — будьте любезны, исполните, прям по списку; можете записывать обещания, которые вы дали на тему выздоровления. То есть ребенок должен понимать, что выздороветь и быть здоровым значительно круче, чем быть больным и несчастным.
К.: Как эмоции ребенка связаны с его здоровьем?
Т.: Давно известно, что иммунитет связан с психологическим состоянием. То есть, если мы бодры и веселы, то все наши эндокринные системы работают согласованно, у них все хорошо. Как только у нас появляется стресс и ощущение недолюбленности, начинаются сбои в системе.
Когда ребенок замирает от того, что ему больно или страшно, происходит схлопывание определённых клапанов. Например, кровеносная система имеет систему клапанов, и когда мы от стресса напрягаемся, мышцы не могут расслабиться и клапаны работают хуже — меняется артериальное давление, например, меняется отток крови. Организм выходит из баланса.
Вообще, лучшая профилактика для ребенка, с моей точки зрения — это счастье, но счастье должно быть не задобренным.
Потому что когда человек счастлив, у него системы организма более-менее приходят в норму, в радости у нас одинаково работают и правое и левое полушарие. Почему мы в радости мы начинаем махать руками, подпрыгивать? Потому что левое полушарие подумало — а правое включило эмоции: происходит стык работы полушарий и гармонизация систем организма.
Почему сейчас к детям в больницы приходят персонажи из мультиков? Потому что при долгом серьёзном заболевании метод ограничения ребенка в радости не работает, там включаются иные механизмы и нужно радовать детей, для того, чтобы произошла некая гармонизация.
К.: Как понять, что мы перелюбили ребёнка, что ему уже достаточно той любви, которую мы ему дали?
Т.: «Перелюбить» ребенка, если он продолжает быть для тебя субъектом, невозможно. Он не возьмёт больше, чем он сможет выпить. Можно впихнуть в ребенка, условно, три литра любви, и то он будет брыкаться, вопить и отбиваться! Невозможно без насилия упихнуть в него больше, чем может взять.
И если отношения — «субъект-субъект» — он чуть отойдёт: ты ему даёшь любовь, а он говорит: «Мам, я пойду, мороженое съем в соседней комнате, хорошо? Ты занимайся своим супом, своими котлетами, а я пойду, у меня там машинка». Или он начинает говорить: «Мам, я сам!» — это значит, что «Всё, лапки убрали!» Хватит уже любить, налюбили, оставили деточку в покое! Через полчаса прибегает: «Мама, мама!» — повернулись, присели: «Да, солнышко, я тебя очень внимательно слушаю». Перелюбить в субъектно-субъектных отношениях невозможно. Но как только понимаете, что «сейчас я буду причинять любовь!» — тут нужно сразу себя притормаживать: «для кого я сейчас это делаю?».
К.: А если очень хочется «причинять любовь?»
Т.: Иногда бывает так, что родителю надо «прям сейчас здесь» кого-то полюбить, чтобы он почувствовал себя хорошим. Нужно понимать, что это насилие над личностью ребенка. Но ничего, ребёночек потерпит, если вы готовы к этому. Понимая, что вам это надо.
Ребёночек еще не сильно брыкается, мы его двадцать пять раз обняли, он уже выворачивается, кричит: «Хватит, мама, ты меня всего обслюнявила!», но еще парочку раз я могу его поцеловать, ну очень надо! Тут он вывернется и убежит с воплями «фу-фу-фу, сколько можно!» — и потом еще полнедели не подойдёт к тебе целоваться. Это нормально, но опять же нужно понимать, что мы делаем и зачем. Иногда такое бывает; родителю надо почувствовать себя хорошим: «я его так люблю!»
С Татьяной Чумаковой беседовала Ксения Чулкова
О психоэмоциональном аспекте — читайте в первой части беседы.
