К.: Опишите, пожалуйста, что испытывает человек, который на самом деле не понимает, что ему нужно?
Т.: Когда человек не чувствует, что ему надо, у него создаётся ощущение, что он живёт чужой жизнью, овеществляет чужие желания.
Могу сказать за себя. Я никогда не ощущала потребности в ежедневной обязательной работе с утра до ночи, каждый день пять дней в неделю, она меня пугала и напрягала. Мне хотелось путешествовать, быть более свободной, распоряжаться своим временем, к тому же я — жуткая сова, и вставать в семь утра мне просто «застрелись».
Но в детстве мне объяснили, что это надо всем нормальным людям, и, как приличный ребёнок, очень сильно желая порадовать своих родителей, я начала все это делать. Но не потому что мне это надо было, не потому что я этого хотела, а потому что хотела порадовать родителей. А потом я уехала из дома в другой город, и уже вроде как радовать родителей стало уже не надо. Но есть привычка и внутренняя референтная группа, которая говорит: «Как это ты встала в девять часов дня, все нормальные люди встают в семь часов!».
Так формируется невротическое состояние: тебе не надо, но ты вроде как обязан. Кому обязан — тоже не очень понятно, потому что родители уже не стоят с будильником и не требуют, чтобы ты встал и срочно бежал на занятия, в школу или на работу. Им уже не надо, они тебя даже не видят, но ты продолжаешь невротически соответствовать их ожиданиям. А эти ожидания — не их, они уже становятся твоими, просто ты этого не осознаешь, и все время оглядываешься на родителей, ища внутренне их оценки.
Это — приобретённая способность не понимать самого себя, не чувствовать собственной оценки ситуации, опираясь внутренне на совершенно другие, неблизкие тебе самому постулаты, очень часто приводят к депрессивным состояниям, нервным срывам. Потому что человек сам себя насилует, не очень понимая, что с ним происходит.
К.: А как выйти из этого состояния, если наше «хочу» заглушаем даже мы сами?
Т.: Для того чтобы понимать собственную жизнь, надо понимать, чего тебе хочется, что тебе надо. Смотреть, и спрашивать себя «То, что со мной происходит, меня радует? Приносит удовольствие? Или хотя бы приближает к тому, что будет тебя радовать?»
Например, девочка очень хочет пирожок, сидит на стуле и говорит себе: «хорошие девочки сидят хорошо и тихо, они сидят со сложенными на столике ручками, и если у них возникают какие-то желания, они поднимают левую руку и держат её». Вот она сидит за столом с поднятой рукой и очень хочет кому-нибудь сообщить о том, что она хочет пирожок.
Но дома никого нет! Приближает ли её хорошее поведение к пирожку? Не-а. Но она старательно соответствует тому, что хорошо, надо, правильно. Но к пирожку это не приближает.
И тогда она встаёт, идёт к холодильнику, берет яйца, молоко, ставит тесто. Её это не очень радует. Пирожок же хочется, а не тесто, вот честно, и тесто замешивать не хочется, и пирожки лепить не хочется, и катать тесто не хочется, и ждать его тем более не хочется. Но сама мысль о том, что мы уже на два шага приблизились к пирожку, она даёт некоторое удовлетворение: уже скоро, пирожок уже появился на горизонте, вот уже тесто, вот уже начинка, вот пирожки уже в духовке. Мм, запахло пирожками, три секунды до победы!
То есть каждый шаг приносит некоторое ощущение приближения к победе. И это ощущение приближения к истинному желанию — камертон, по которому можно понимать, я иду туда, куда мне, надо, или нет.
Бабушка сказала хорошо себя вести и сидеть за столом со сложенными руками. Но сложенные руки не приносят ощущения, что я приближаюсь к пирожку. А когда я начинаю делать тесто, у меня появляется камертон настройки «пирожок ближе, он уже почти на горизонте появился».
K.: Часто мы бросаем наши начинания на полпути, потому что нам не нравится процесс достижения цели. Можно ли получать удовольствие от процесса, если интересен только результат?
Т.: От процесса правда можно получать удовольствие, потому что если ты получаешь удовольствие только от результата, то приближение к победе тебя раздражает. И тогда ты получаешь тридцать килограмм дерьма и одну ложечку мёда. Это о формировании собственного ожидания, представления о том, что ты сделал шаг в этом направлении и это клёво.
Как только появляется мысль «я вынужден», мы приклеиваем долженствование к достижению, Если такой человек научится получать удовольствие от процесса, то количество удовольствия в его жизни увеличивается в разы. Если он воспринимает как удовольствие только результат, достижение самой цели, то это будет очень кратковременное и точечное удовольствие.
Мы не можем сразу десятимильными шагами приблизиться к цели, даже с тем же пирожком: сначала молоко, потом яйца, потом мука, потом все это смешали, замесили. И если я чувствую, позволяю себе осознавать, что каждое действие приближает меня к тому, что я хочу, что я это делаю не потому, что вынуждена это делать, а потому что я хочу пирожок, я хочу это сделать — тогда мы получаем удовольствие от процесса.
Мы настолько привыкли, что нас заставляют по пути к нашей цели, что мы начинаем воспринимать этот путь как некое наказание. Мы получаем удовольствие от процесса, когда мы позволяем себе осознать, что нас никто не заставляет, что мы в этом мире делаем только то, что мы хотим, тем или иным способом, так или иначе, и никто, по большому счёту, в нашей жизни не виноват.
Например, я не хочу прилагать усилия, бегать по всяким мероприятиям и предлагать себя, поэтому у меня мало клиентов. Или я не хочу каждый день печь пирожки, поэтому они у меня явно не каждый день. Или я не хочу заранее готовить себе обед, пусть это и значит, что у меня не будет горячей пищи. Но это не значит, что все вокруг виноваты в том, что я плохо питаюсь.
К.: То есть, мы начинаем винить других, когда делаем то, чего не хотим?
Т.: Да, мы очень часто оправдываем свои действия какими-то другими людьми, их действиями, ситуациями, взаимоотношениями, но на самом деле мы делаем только то, что мы на самом деле хотим. Любое действие — твоё действие, никто с пистолетом за спиной не стоит, и за любыми действием стоит какое-то «хочу», Иногда, для того, чтобы получить возможность поныть, пообижаться, поскулить и обвинить всех окружающих в том, какие они плохие, это «хочу» вытесняется.
Например, я хочу денег. Поэтому я беру и еду на встречу. Или я хочу посидеть в кафе, поэтому я отменяю какие-то дела и еду туда. Или я не хочу встречаться с человеком прямо сейчас, поэтому я не отменяю свои дела, мне они важнее, потому что от них зависит благосостояние моей семьи.
Есть более важные «хочу». И иногда приходится выбирать, чего я хочу больше, красивые ногти, например, или встретиться с подружкой. Подружка может даже не знать о моем выборе, но мне приходится сидеть и думать, потому что не получается сегодня сходить и на маникюр, и к подружке. И я должна сделать выбор.
Но нам очень часто не нравится делать выбор, и мы не хотим его делать. Тогда мы ноем, какие мы бедные-несчастные, нет времени о себе позаботиться, какие все козлы. Потому что мы хотели избежать выбора. Или чтобы нас пожалели. Чтобы подружка почувствовала, насколько она ценна и поблагодарила
К.: Еще бывает так, что правда не знаешь, что же выбрать, но в итоге мы же все-таки выбираем один из вариантов?
Т.: Любой человек не всегда понимает, чего он хочет. И тогда он действует на автомате: что-то внутри него толкает его сделать именно так, но он не понимает, почему.
Например, когда человека подвергают гипнозу и говорят ему «сейчас зайдёт человек в пиджаке, и тогда ты встанешь и наденешь на себя белую шляпу», человек обязательно себе обоснует, почему он так делает. Когда наше бессознательное врывается к нам с каким-либо требованием, со своим «хочу», а мы не очень понимаем и фиксируем это «хочу», то мы обоснуем его чем угодно: погодой, скандалом — все пойдёт в ход. Но мы объясним себе, почему мы поступили именно так.
Но на самом деле в подоплёке стоит «я хочу». Человека нельзя заставить делать что-то, если он этого не хочет. «Я хочу выжить, поэтому буду есть червяков», или «Я хочу быть любимым, поэтому учусь», или «Я хочу умереть, поэтому червяков есть не буду». Разные хочу. У одного «хочу» будет заключаться в том, что червяки это не его, и проще умереть, и он хочет умереть в ситуации, когда его заставляют жрать червяков. Или гусениц.
А другой скажет: «Я хочу жить. Поэтому мне пофиг, протеинчик, вполне себе. Говорят, через сто лет люди будут есть насекомых только так. Чистый белок». Разные хочу, и из них идут разные выводы. Один будет счастлив, поедая червяка, а второй будет несчастлив тем, что он помер, хотя выбор есть и у того, и у другого.
Выбор, можно сказать, равнозначный. Я хочу жить или я хочу умереть, что для этого сделать. Но один будет ныть, что «я сейчас умру с голоду, ах, какие все бяки, не дают мне вкусный бифштекс, дают каких-то червяков». А другой говорит «Мм, червячок какой замечательный, вкусненький был червячочек, прозрачненький такой, говна в нем мало было».
К.: А как соотнести «должен» и «хочу»? Эти два слова кажутся многим чуть ли не противопоставленными.
Т.: Необходимо, чтобы то, что мы должны, соответствовало нашему «хочу», иначе у нас рождается протест. Но даже когда мы протестуем, мы поступаем так, как мы хотим. Я хочу быть принятым тем, кто физически или морально меня насилует, и поэтому я делаю то, что он от меня требует, хотя делать этого не хочу и поэтому возмущаюсь в процессе.
Если есть осознание, для чего я это делаю, протеста не возникает, но если я делаю что-то для другого человека, чтобы он меня принял, а он говорит мне, что я этого должен хотеть, то возникает дисбаланс, протест, обида, злость, крики, вопли. Потому что я делаю что-то, для того, что я хочу, но не получаю этого: жду благодарности, радости, признания моих достижений. Мне говорят «молодец, ты это сделал для себя», и это дискредитация, потому что мне это не надо, я делал это для тебя.
Цель должна достигаться та, которая стоит в «хочу». Если мама говорит, что ты должен хотеть получить красный диплом, а ты хочешь получить одобрение мамы, то когда тебе выдают этот красный диплом, а мама говорит «так и должно было быть», то есть одобрения ты не получаешь, то ты чувствуешь обиженным, обманутым, обращённым.
К.: Порой люди сами подавляют свои «хочу», жалуются, обижаются, но поступают не так, как им хотелось, хотя могли бы. Почему?
Т.: Очень часто бывает так, что мы испытываем либо стыд, либо смущение за свои желания. Я хочу свадьбу, но на неё надо потратить много денег. Я не могу себе позволить этого хотеть, потому что хотеть «много денег» было запрещено в нашей семье, например.
И тогда я должна спихнуть ответственность за свадьбу на кого-нибудь, чтобы он был ответственен за то, что исполнил моё желание. Чтобы я не чувствовала себя в этом виноватой. Происходит следующее: «я не скажу тебе, чего хочу, а ты должен исполнить моё желание, иначе я буду на тебя злиться, но я не скажу, иначе буду чувствовать себя виноватой».
Когда есть подмена: «я хочу что-то, мне для этого что-то нужно, но мне этого не дают, табуируют, говорят, что я чересчур много хочу, что мне должно быть стыдно за свои желания» — мы начинаем свои желания игнорировать. Тогда нам сложно их достигать, сложно их воплощать, сложно получать удовольствие от этого — мы испытываем стыд.
Это не только про свои желания, но и про позволение себе жить. Не много ли я места занимаю на этой кухне, нам тут втроём тяжело разместиться, и тогда имею ли я право быть на этой кухне? Нет, не имею, даже если очень хочу.
Но я уйду так, что все заметят, что они, козлы такие, не дают мне посидеть на этой кухне, пускай они испытывают чувство вины. Потому что тогда они позовут меня на кухню, а я буду упираться и говорить: «Да нет, я не хочу, не нужна мне ваша кухня, можете меня туда не звать и вообще, в гробу я эту кухню видала». Поуговаривайте меня, чтобы я согласилась, не чувствуя вину. На мне не лежит ответственность, это вы все придумали, меня заставили, а я, так и быть, согласилась, но вы за это отвечаете, я не отвечаю.
С Татьяной Чумаковой беседовала Ксения Чулкова